888TopicPost_Blog888
@Comment=all@
$View=all$
«Жаждешь простых ответов, пацан?», говорит Сукуна и Итадори хочет нервно рассмеяться. Он бы не отказался хоть от каких-то ответов, но с каждым разом всё становилось только сложнее, но его вопросы — эхо, бесконечно звенящее в углах стен и не находящее ответов. Но он знает: ответов не будет. Их попросту нет. Нет причины, и спрашивать, срывая голос, смысла тоже нет. Но он не может этого принять и не может с этим смириться. Тошно, больно; невыносимым ломает кости и каждый шаг — тяжестью, прогибающей спину.
Итадори Юджи знает: он спутанный клубок убеждений и принципов, запятнанных кровью на груде костей тех, кто не выжил, невинно убитых и сражающихся до последнего. Знает, что большинство из них руками Сукуны, но тот говорит: «Чью же жизнь я разрушил?» — будто не понимает, будто издевается. Будто для него всё это — ничего не значит, так же, как пнуть камень под ногами. Итадори знает: не будто — так и есть. Для него, Короля проклятий, людские жизни ничего не значат. Какой смысл во всём этом? Какая жизнь, если уничтожить всё? Какое ему, Итадори, дело до причин того, кто столько всего разрушил и стольких убил? Его это не должно волновать. Факт есть факт. Как факт того, что если бы Итадори тогда не съел этот проклятый палец, то ничего бы этого не было. Не было столько смертей и не приблизил бы он возрождение Сукуны. Итадори думал, что ему это по силам, что он сможет сдерживать его, что он сможет выйти победителем. Итадори заблуждался. Был самонадеян. Он не жалеет о том решении тогда — это был единственно верный выход, чтобы не дать Мегуми и остальным ребятам умереть. Но знает, что правильнее было бы убить его после. Спасение его жизнь — отсрочка неизбежного. Итадори живёт в долг и уже не уверен в правильности этого решения, не уверен, что его жизнь стоит того. Не уверен, что он способен защитить хоть кого-либо, что ему хватит на это сил. И когда он только стал настолько сильно сомневаться в себе?
Итадори Юджи не помнит как это — свободно дышать. Поднять руку и шагнуть вперёд, занести удар и смотреть только вперёд, сделать вдох и выдохнуть — всё это усилие, всё это приходится контролировать, чтобы не рассыпаться крошевом, изломанным, на радость Сукуне, в его удовольствие.
Сукуна говорит: «А с чего это ты считаешь, что имеешь право решить, кому и как умирать?» — и Итадори не понимает, просто не понимает, как тому удаётся так ловко выворачивать весь смысл, оборачивать каждое его, Итадори, слово против него же самого. Ведь дело совсем не в этом. Ведь: как можно не понимать столь простых вещей?
